Шалагинов Михаил Иванович |
|
На снимке слева: 15 - летний Шалагинов Михаил Иванович, студент Тарского педагогического училища. Фото от 25 сентября 1939 года. На снимке справа: фронтовик Шалагинов Михаил Иванович в феврале 1944 года. Сколько пережито за время прошедшее между двумя снимками... Родился Михаил Иванович Шалагинов 12 декабря 1924 года на территории Усть-Ишимского района Омской области. Биографию его можно разделить на две неравные части - годы, когда он воевал, и годы, когда работал там, где был нужнее. Призвали его, выпускника Тарского педагогического училища, в августе 1942 года и направили на учебу в Омское пехотное училище имени Фрунзе. В феврале 1943 года с командой недоучившихся курсантов отправили на фронт. В качестве командира отделения и помкомвзвода пулеметной роты старшина Шалагинов воевал в составе Западного, Брянского, 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов. Был четыре раза ранен, в том числе два раза тяжело. Награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны I степени. Мирная жизнь Михаила Ивановича Шалагинова началась с работы в комсомольских и партийных органах. В 1966 году его переводят на работу в Кормиловский район.
В дальнейшем он - председатель колхоза, ведущий специалист районного управления сельского хозяйства, начальник Кормиловской МПМК-2, директор Кормиловского молзавода. Везде он оказывался на своем месте, работал с полной отдачей и всегда добивался реальных результатов. За достигнутые успехи в труде награжден орденом Трудового Красного Знамени, медалью "За доблестный труд", "В ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина". В МОУ "Кормиловский лицей" много лет работает его дочь Воробьева Татьяна Михайловна, учитель истории высшей квалификационной категории, ныне -заместитель директора лицея, именно она в 1995 году основала школьный Музей боевой Славы. Из воспоминаний Шалагинова Михаила Ивановича"21 июня 1941 года в школе был выпускной вечер моих бывших одноклассников. Я присутствовал на нем. Мы долго гуляли, а утром я пришел домой. Включив радио в четыре часа дня, услышал сообщение о начале войны. Кто-то плакал, кто-то еще до конца не понимал, что произошло. Война каждого застала врасплох, житейские заботы отхлынули прочь. Справившись с первым шоком, в этих тяжелейших условиях, когда люди еще только частично восстановились после страшного наводнения, началась мобилизация мужчин на войну. Военкомат работал днем и ночью. С фронта стали приходить первые тревожные известия, первые похоронки. Проходила отправка на фронт техники, лошадей и снаряжения. Сокращение посевов, значительный недобор урожая, уход на войну молодых и здоровых мужчин, необходимость всего, что было причинено, усугубилось тем, что сразу после спада воды во многих местах вспыхнула эпидемия сибирской язвы. Я в то лето, как и все, оставшиеся в тылу, принимал непосредственное участие в уборочных работах в колхозе. Кроме того, и всякая другая тяжелая работа тоже легла на наши плечи. Работали по 12 часов подряд, а то и больше. На протяжении 1941 и 1942 годов я с товарищами неоднократно подавал заявление с просьбой отправить нас на фронт, но получал отказ. Нам разъясняли, что пока наше место здесь, и когда потребуется нас призовут. 12 августа 1942 года меня призвали в Красную армию и направили на учебу в Омское пехотное училище имени Фрунзе. Я был рад, что пойду бить фашистов. До сих пор помню затаенную грусть, и боль в глазах родных, хотя они старалась выглядеть спокойно.
Проучившись шесть месяцев, мы сдали большинство экзаменов, но нам, не присвоив лейтенантского звания, курсантами отправили на Западный фронт. Спешка объяснялась сложившейся обстановкой в районе Сталинграда. На Западном фронте готовилось крупнейшее наступление на врага. В конце февраля 1943 года всех нас, курсантов Омского пехотного училища, зачислили в пятую Гвардейскую Краснознаменную стрелковую дивизию 11 Гвардейской армии. Я был определен в 12 стрелковый полк в качестве пулеметчика. К началу марта 1943 года наступление наших войск на этом фронте остановилось и, поучаствовав в боях еще 10-15 дней, дивизия была отведена во второй эшелон. Наступила весенняя распутица. Во время наступления все дороги в Смоленской области были так разбиты, что продвижение войск было абсолютно невозможно. Передвигаться было можно только пешком. Солдаты второго эшелона выполняли тяжелейшую работу: мы восстанавливали дороги, вырубали лес и делали сплошной настил из бревен, особенно в болотистых местах. Голодные, обессиленные восемнадцатилетние парни на своих плечах таскали бревна для настила дороги. По причине распутицы тылы отстали, и снабжение войск продуктами питания по существу прекратилось. Сухари и концентраты для войск доставлялись самолетами и сбрасывались в мешках, но этого было недостаточно. С таяньем снега обнаружились убитые зимой лошади, и это было незаменимым подспорьем в нашем питании, хотя есть эту конину, заставлял лишь голод. Соли не было, а без соли мясо есть было невозможно. Но ели, если кому посчастливилось найти этот клад. Командование приняло решение направлять солдат в тыл на продовольственно-фуражные базы снабжения, находящиеся от расположения на расстоянии 100 и более километров. Нагрузившись сухарями и другими продуктами подразделения солдат, сменяя друг друга, на своих плечах несли продовольствие. Но в мешках много не унесешь. Рацион питания в эти дни составлял 1 сухарь на два дня и 20 граммов концентратов. Когда растаял снег, и появилась зеленая трава, нас передислоцировали на реку Жиздру под город Козельск (сейчас это Тамбовская область). Там мы ежедневно собирали для кухни крапиву и щавель, и другие травы. Это вносило некоторое разнообразие в солдатское питание, и было дополнительным источником витаминов. Не смотря ни на что, мы старались содержать себя в чистоте и порядке. Опрятности солдат командиры уделяли большое внимание. В короткие промежутки отдыха подшивали чистые подворотнички, белье менялось, как правило, постоянно, каждые 10 дней из тыла привозили свежее белье. В период затишья подъезжали специальные машины для проведения дезинсекции и санобработки. Иногда устраивались бани: в бочках грели воду, устанавливали палатки и в них мылись. Командиры требовали, чтобы бойцы ежедневно умывались, брились, регулярно подстригались, парикмахерские были в каждом батальоне. Все средства гигиены (мыло, бритва), личные вещи (полотенце, подворотнички, иголка с нитками, ложка и кружка) находились у нас у каждого в вещмешке. Такие строгие санитарно-гигиенические требования позволили избежать эпидемий инфекционных болезней. В это время шло пополнение войск, усиленная подготовка к наступлению. С раннего утра до позднего вечера мы изучали оружие, тактику наступательных боев. В планах командования была подготовка к наступлению Орловско-Курского направления. И это было осуществлено. 5 июля 1943 года, когда немецкие войска начали наступление с Орла и Белгорода на Курск наша 11 Гвардейская армия, в ее составе и наша дивизия, прорвав немецкую оборону, повели наступление севернее Орла, грозя окружением немецким войскам, и заняв Орел, развили наступление на Брянск. Успешно громя немецкие дивизии, наша армия в середине августа заняла город Брянск. Наша дивизия штурмовала Брянск. После освобождения Брянска, продвинувшись с боями километров около ста, 11 Гвардейская армия главным командованием была остановлена для пополнения. В боях за Орел и Брянск мы понесли значительные потери. Здесь погибли и были ранены многие мои товарищи. Тяжело хоронить своих товарищей, которые с тобой делились хлебом, кашей и даже глотком воды. Смерть боевых друзей тяжелым камнем ложилась на сердце. 23 августа 1943 года я был первый раз ранен осколком мины в локоть правой руки и в правую ногу. Пролечившись в медсанбате дивизии, я снова вернулся в свою часть и был направлен в учебный батальон дивизии. Получил звание гвардии старшего сержанта и был назначен на должность помощника командира пулеметного взвода. Немало сот километров пришлось нам прошагать по фронтовым дорогам. Кроме вещевого мешка приходилось еще нести станковой пулемет «Максим». Весил он около 68 килограммов. К пулемету полагались коробки с пулеметными лентами. Каждая коробка весила 8 кг, если патроны бронебойные – 10 кг. Было так тяжело, что зачастую мои солдаты тащили на плечах пулемет, а по лицу текли слезы. Ни помню, ни одного случая, чтобы нас подвезли на машине. После пополнения, 11 Гвардейская армия была снята с Брянского фронта и передислоцирована под город Великие Луки, город Невель. Здесь готовилось наступление наших войск по освобождению Прибалтики. Был создан первый Прибалтийский фронт. В его состав входила и вторая гвардейская армия, которую расположили в Невельском галстуке. Это был участок фронта, где при наступлении войск – наших предшественников, была прорвана немецкая оборона в ширину 7 километров, а вглубь немецкой обороны войска продвинулась на 70 километров. Образовался как бы галстук и немцы всеми силами стремились отрезать вклинившиеся наши войска, чтобы окружить и уничтожить их. В этом галстуке постоянно шли тяжелые бои. Не проходило дня, чтобы немцы не предприняли наступления на прорыв нашей обороны. Но все их попытки были тщетны. Им не удалось нигде не только прорвать нашу оборону, но даже вклиниться в нее. Из всех многочисленных боев на этом участке фронта мне особенно памятен тяжелый бой 14 января 1944 года. В этот день на нашем участке обороны немцы крупными силами хотели ее прорвать. И за один день четыре раза атаковали наши позиции. Мой пулеметный взвод, в котором я был за командира, состоящий из расчетов трех станковых пулеметов «Максим», был придан стрелковой роте, которая обороняла большие участки обороны, порядка тысячи метров. А в этой роте, вместо ста, было немногим более двадцати солдат. Хорошо подготовленные и удачно расположенные по флангам огневые точки позволили нам успешно отбивать атаки врага. Подпустив немцев на предельно близкое расстояние, пулеметчики фланговым кинжальным огнем буквально срезали атакующих фашистов. Немцы не смогли подавить наши пулеметы, так как у нас были оборудованы запасные огневые позиции, и мы, расстреляв 2-3 ленты патронов, немедленно меняли местоположения пулеметов. Немцы тут же накрывали оставленные позиции минометным огнем, но на них уже никого не было. В результате все пулеметы остались невредимы, а среди пулеметчиков было всего двое раненых. А немцы понесли большие потери. Об этом бое писала армейская газета, называя нас не иначе как героями. Заместитель командира батальона по политической части сообщил нам, что мы представлены к высокой правительственной награде. 19 января 1944 года я был ранен осколком мины в правый висок и получил множество осколков в правую сторону лица и контузию головного мозга. Лечение после ранения проходил в городе Кашира Московской области до 12 марта 1944 года. В свою часть я больше уже не вернулся и награду свою не получил. Накануне этих событий, в начале января 1944 года, я и многие мои товарищи вступили в ряды коммунистической партии. Так закончилась моя служба в пятой Гвардейской Краснознаменной Городокской стрелковой дивизии. По излечению я был направлен на 3-й Белорусский фронт в 215 Смоленскую стрелковую дивизию 618 стрелкового полка, снова командиром пулеметного отделения. Дивизия готовилась к прорыву немецкой обороны и ее срочно комплектовали. Мне в отделение дали четверо пожилых солдат, только что призванных в армию, после освобождения территории, оккупированной немцами. О станковом пулемете они имели довольно смутное представление, поэтому я был вынужден быть и командиром отделения, и первым номером. 22 марта 1944 года нашу дивизию ввели в бой. До нас эту оборону немцев вела другая часть, и она могла захватить лишь две оборонительные траншее противника, а немецкая оборона была глубоко эшелонированной. Наша задача состояла в том, чтобы прорвать немецкую оборону, то есть предстояло захватить еще несколько траншей. Однако оборона немцев была построена капитально, оснащена дотами и дзотами, усилена артиллерией и минометами. Все траншеи были соединены ходами сообщения. Так что это был «крепкий орешек». Решение нашего командования прорвать именно здесь немецкую оборону было явно ошибочным. Части, штурмовавшие до нас немецкую оборону, понесли большие потери, заняв всего 2 траншеи. И мы, вступив в бой, наткнулись на упорное сопротивление противника. Обороняясь, по всему переднему краю мы тоже рыли траншеи глубиною в человеческий рост. Да, немало мне пришлось перекидать земли своей саперной лопаткой. Эти пути сообщения, бывало, перекрывали сверху бревнами или жердями, а в стенах делали ниши, где мы спали и отдыхали ночью или в часы затишья. Именно в этих траншеях и протекала вся наша фронтовая жизнь на передовой. Здесь мы спали, принимали пищу, писали письма домой. Во время пребывания на фронте я и мои однополчане не видели крыши над головой. Так вот, за день 22 марта нам удалось преодолеть одну траншею противника. Впереди их было еще несколько. Днем 23 марта мы продолжили штурмовать немецкую оборону, но при овладении четвертой траншеи я был снова легко ранен в кисть левой руки осколками гранаты, которые до сих пор еще не вышли. До конца боя находился на том же поле боя. Днем нельзя было выйти в тыл, так как все пространство на нашей территории простреливалось немцами, и я смог выйти из боя только с наступлением темноты. Рука сильно распухла и болела. Но на войне столько боли, лишений и горя, что я все терпеливо переносил. Лечение ранения проходило в армейском полевом госпитале, и через 12 дней – 5 апреля я вернулся в свой полк. Наша дивизия так и не сумела выполнить боевую задачу – прорвать немецкую оборону до конца, понеся большие потери своих солдат. После боев дивизию вывели сначала во второй эшелон, потом в тыл Витебской области на пополнение и переформирование. Готовилось генеральное наступление лета 1944 года в Белоруссии. В дивизию стало поступать пополнение. Оно состояло, главным образом, из солдат и офицеров, прибывших на фронт с Дальнего Востока, которые не бывали еще в боях. Весь наш батальон и сформировался из них. Фронтовиков в батальоне было всего 4 человека: командир батальона, его связной, я, и еще один солдат – все члены коммунистической партии. Мы стали ядром партийной организации. К началу наступательных боев дивизия была полностью доукомплектована как солдатами, так и офицерским составом. 21 июня 1944 года 3 Белорусский фронт пошел в наступление. Этому предшествовала мощная артиллерийская и авиационная подготовка. Армия наших самолетов, тысячи орудий, «Катюш», сотни танков и самоходных орудий были введены в бой. В продолжение 2 часов передний край обороны немцев был превращен в кромешный ад. От дыма разрывавшихся снарядов и бомб ничего не было видно и в 100 метрах. Солнце виднелось багровым диском. От взрывов дрожала земля. Рев и гул самолетов, снарядов, страшный грохот разрывов оглушили даже нас. Казалось, в этом аду ничто живое не могло уцелеть. Снаряды сыпались как град с неба. От обороны противника остались сплошные воронки от бомб, снарядов и развороченные блиндажи и доты. В ответ немцы лишь огрызались разрозненными выстрелами орудий и то с дальних позиций. Так хорошо и тщательно подготовило наше командование это наступление. Каждое артиллерийское подразделение, каждое орудие имело конкретную задачу – подавить конкретную огневую точку врага, наносить артиллерийские удары по строгому обозначенному участку немецкой обороны. Благодаря такой хорошо продуманной серьезной операции мы беспрепятственно и практически без потерь прорвали оборону врага. Немцы же понесли огромные потери. Оставшихся в живых немецких солдат мы находили в воронках и разрушенных траншеях, уткнувшимися в землю лицами и поднятыми вверх руками. Они были полностью деморализованы и не способными к сопротивлению. Пришли в себя немцы только через 2-3 дня и стали огрызаться и оказывать сопротивление на запасных оборонительных рубежах второго эшелона обороны. А наши войска с первого же дня прорыва развили стремительное наступление по всему фронту, продвигаясь по 40 – 50 километров в сутки. Это показывало, что мы научились воевать по-настоящему. В ночь на 24 июня 1944 года наш батальон отвели в распоряжение начальника штаба 215 стрелковой дивизии. Охраняя штаб, мы продвигались за своими полками. К обеду 24 июня мы подошли к городу Богушевску. Разведка обнаружила, что у деревни Каролино по возвышенному берегу речушки проходит промежуточный оборонительный рубеж немцев. Перед деревней, за рекой могучий хвойный лес был вырублен на высоту 1 метра. Это было сделано для невозможности прохождения танков. Стволы деревьев валялись тут же, и не были убраны. Продвигаться по такому бурелому было чрезвычайно затруднительно. Немцы простреливали каждый метр земли из пулеметов, минометов и орудий прямой наводкой. Было много снайперов. Получив данные разведки, начальник штаба дивизии пригласил всех командиров рот и взводов, в том числе и меня, как командира стрелкового взвода. Он поставил перед нами задачу – выбить немцев из деревни Каролино, захватить железнодорожную станцию и двигаться на город Богушевск. Каждому взводу были определены сектора наступления. Моему взводу была поставлена задача: наступать на деревню с правого фланга. Когда мы по бурелому выходили на исходные позиции немцы открыли сильный пулеметный и минометный огонь. А на опушке леса они сделали огневую завесу из оградительного огня. В таких случаях командир подразделения броском вперед обязан вывести солдат из под огня. Я такой опыт уже имел. Попав под огонь, я скомандовал: «В атаку! Вперед! За мной! За Родину! За Сталина!». Около двух десятков солдат бросились за мной и через минуту мы были уже в «мертвом пространстве», где пулеметы нас достать не могли, а минометам необходимо было делать новую пристрелку. Остальные солдаты, из-за неопытности командиров, прибывших с Дальнего Востока и не участвовавших в боях, на опушке леса залегли под огнем противника. Мы же, преодолев огневую завесу, быстро преодолели неглубокую речушку, которая текла перед деревней и с громкими криками: «УРА!!!» бросились в атаку с правого фланга деревни. Немцы, услышав наше, уже им знакомое «УРА!» бросились наутек, оставив деревню. В деревне, видимо, находился концентрационный лагерь или что-то похожее на подобное тому. Разбираться было некогда, но в одном из больших зданий (видимо это была школа или клуб), я увидел множество истощенных до неузнаваемости людей. Некоторые из них кое-как двигались, а многие были недвижимы. Немцы довольно большой колонной бежали по дороге в сторону железнодорожной станции. Очистив деревню и тем самым выполнив поставленную задачу, но имея у себя не более двух десятков солдат, я не мог преследовать бежавших немцев. Была взята передышка. На передышке я решил ожидать подхода остальных наших подразделений. Солдаты расположились на поляне. Они обсуждали прошедший бой, наслаждались солнцем, зеленью, ветром и жизнью. Чтобы вынужденная остановка не проходила зря, я дал команду солдатам дозарядить оружие и перебрать пулеметные диски. Сам, усевшись на корточки под могучим дубом, стал заряжать диски автомата. Стрельба не прекращалась, но была несколько вдалеке от нас. Вдруг выстрелила прямой наводкой немецкая самоходка, и ее снаряд попал в дуб, под которым я находился. Осколком мне срезало два пальца на правой руке, а на каске я обнаружил две большие вмятины. Если бы я не надел каску перед боем, то лишился бы жизни. Подоспевший ко мне солдат перевязал меня, а в это время подошли отставшие от нас солдаты. Лечение проходил в госпитале в городе Казани, а в конце августа 1944 года по излечению я демобилизован инвалидом 3 группы. Не верилось, что я снова встречусь с родными, близкими, с теми, кто давно ждет моего возвращения. После свидания со смертью иными глазами воспринимаешь мир. Так для меня закончилась война." Из архива лицейских новостей26 декабря 2009 года
 25 декабря 2009 года в Законодательном Собрании Омской области подведены итоги областного конкурса творческих работ «Если бы я был депутатом Законодательного Собрания Омской области», посвященного 15-летию Законодательного Собрания Омской области и Году молодежи в Российской Федерации. Выпускница Кормиловского лицея 2009 года Воробьева Татьяна, ныне студентка Омского государственного университета им. Ф.М.Достоевского, награждена Дипломом за 2 место в конкурсе. Поздравляем Татьяну с наградой, желаем успешно сдать первую в жизни сессию, и впредь быть такой же активной, целеустремленной, творческой личностью. На снимке: Татьяна Воробьева(в центре) на зональных интеллектуальных играх 2009 года в составе команды "пенсионеров"(выпускников лицея), выступавшей вне конкурса. Из научной работы Воробьевой Татьяны(внучки Шалагинова М.И.)Великая Отечественная война продолжалась долгих 1418 дней и ночей. В ней участвовали миллионы людей. Как же жили люди на фронте, как был устроен их быт? Этот вопрос заинтересовал меня, и я обратилась к своему деду, участнику Великой Отечественной войны, которому пришлось почти два года жить фронтовой жизнью. Вот что он мне рассказал: "0рганизация солдатского быта на фронте возлагалась на командира. Каждый солдат, призванный на фронт, обеспечивался форменной одеждой. Ему выдавали шинель, её носили как зимой ,так и в более тёплое время. Шинель делали из сукна, она была тёплой, её не продували холодные ветра. В суровые зимы иногда солдатам выдавали шубы и валенки. Летом шинель укладывали в скатку и носили за спиной. Взамен шинели солдатам выдавали плащ-палатку, которая укрывала их от палящего солнца и проливных дождей. В солдатскую форму входили также хлопчатобумажные брюки и гимнастёрка, пилотка, нательное бельё, ботинки с обмотками или кирзовые сапоги. Обмотки -это лента из ткани длиной 3 метра, шириной-10 сантиметров, серого цвета, они наматывались на икроножные мышцы, заменяя голенища. По свидетельству деда до 90% солдат в их части были обуты в кожаные ботинки с обмотками. По прибытию в действующую армию, непосредственно перед боевой операцией каждому солдату старшина выдавал каску, которая должна была защитить голову бойца от ранения.
Дедушка рассказал случай, когда каска спасла ему жизнь. Это было во время летнего наступления 1944 года. Наши солдаты двигались на Богушевск, они выбили фашистов из деревни Каролино. Во время кратковременной передышки бойцы перебирали пулемётные диски. Вдруг в дуб, под которым находился мой дед, попал немецкий снаряд, осколками дедушке срезало 2 пальца на правой руке, а на каске было обнаружено две большие вмятины. Если бы перед боем дед не надел каску, он бы лишился жизни. Солдаты старались содержать свою форму в чистоте и порядке. Опрятности солдат командиры уделяли большое внимание. В перерывах между боевыми действиями солдаты подшивали чистые подворотнички, бельё менялось, как правило, постоянно, каждые 10 дней из тыла привозили свежее бельё. В 70- 100 километрах от линии фронта находились прачечные. В период затишья во втором эшелоне подъезжали специальные машины для проведения дезинсекции и санобработки. Когда часть отводилась во второй эшелон, устраивались бани: в бочках грели воду, устанавливали палатки, в которых мылись солдаты. Командиры требовали, чтобы бойцы ежедневно умывались, брились, регулярно подстригались, парикмахерские были в каждом батальоне. Все средства гигиены (мыло, бритва), личные вещи (полотенце, подворотнички, иголка с нитками, ложка и кружка) находились у солдата в вещмешке. Такие строгие санитарно-гигиенические требования позволили избежать в годы войны эпидемий инфекционных болезней. Особое внимание командиры уделяли вопросам организации питания солдат. Существовали передвижные полевые кухни, которые располагались вблизи воинских подразделений. По словам дедушки солдат кормили хорошо, сытно. В обед давали суп из концентратов, кашу пшённую, гречневую, реже- рисовую, на второе также бывали американские консервы: союзники поставляли нам во время войны продукты по ленд-лизу.Хлеба выдавали по 700 граммов на день. На завтрак и ужин были положены масло и сахар. Их делили на кусочки, раскладывали по порциям и, чтобы никого не обидеть, поступали так: один солдат поворачивался спиной, другой спрашивал: «Кому?», первый выкликал:«Это Иванову». Каждому солдату выдавали НЗ- неприкосновенный запас, который он не имел права расходовать. В него входило 200 граммов сухарей, концентраты для каши и супа, консервы, сахар. НЗ можно было использовать только в экстренных случаях: когда во время наступления, старшина, ответственный за доставку пищи, не мог найти солдат, поменявших дислокацию, например. Конечно, во время боевых действий не всегда можно было обеспечить нормальное питание бойцов. Дедушка вспоминает, как во время весенней распутицы 1943 года из-за плохих дорог тылы отстали и продовольственное снабжение нарушилось: продукты в мешках сбрасывали с самолётов, что, конечно, было недостаточно; посылали солдат в тыл , в ПФС- продовольственный фуражный склад, откуда они на своих плечах несли сухари и другие продукты, но в мешках много не унесёшь. Рацион питания в эти дни составлял 1 сухарь на два дня и 20 граммов концентратов. Весной и летом в пищу употребляли крапиву, щавель и другие травы. Это вносило некоторое разнообразие в солдатское питание, и было дополнительным источником витаминов. Дедушка с большой благодарностью вспоминает местных жителей, которые встречали наших солдат с радостью и выносили им варёную картошку, молоко. Cоветские люди, оставшиеся в тылу, делали всё возможное, чтобы солдаты на фронте были обеспечены продовольствием. Но так было не всегда: в начальный период войны наши части нередко попадали в окружение, и тогда бойцам приходилось голодать. В пищу шло всё: и кора деревьев, и кожаные части амуниции, и насекомые, и мелкие животные. К счастью, моему деду не пришлось испытать этого, он прибыл на фронт, когда в Великой Отечественной войне уже произошёл коренной перелом. На фронте военнослужащему было положено денежное довольствие: в гвардейских частях до 150 рублей. Но дед ни разу не получил этих денег, так как всех военнослужащих подписывали на государственный военный заём, деньги направлялись на вооружение Красной Армии. Солдатам приходилось жить во фронтовых условиях в течение долгого времени. Конечно, они не постоянно участвовали в боевых действиях, дивизии и полки отводили во второй эшелон на переформирование после понесённых потерь или на отдых после большого наступления. Здесь были оборудованы, бани, столовые. На передовой всё было по – другому. Во время наступления при малейшей остановке по приказу командира бойцы рыли окопы и ячейку для станкового пулемёта. У каждого солдата для этих целей была при себе малая сапёрная лопата. Мой дед служил в пехоте, немало пришлось ему перекидать земли. Во время обороны по всему переднему краю солдаты рыли траншеи глубиной в человеческий рост. Это были пути сообщения. Иногда их перекрывали сверху брёвнами или жердями, а в стенках делали ниши, где солдаты спали и отдыхали ночью или в часы затишья. И именно в этой траншее протекала вся фронтовая жизнь солдата на передовой. Здесь он спал, принимал пищу, писал письма домой. Если оборона была длительной и в условиях лесистой местности, делали блиндажи. Старались зарыться в землю поглубже, именно она могла защитить солдата от шальной пули, осколка снаряда или мины. Дедушка вспоминал, что во время его пребывания на фронте он и его однополчане не видели крыши над головой. Несмотря на холодную погоду, спали под открытым небом, и под утро, когда ноги в сапогах начинали мёрзнуть, в траншеях слышался стук: солдаты спали и во сне стучали нога об ногу. Во время переходов зимой спали прямо в снегу: расстилали плащ-палатки, шинели, поплотнее ложились друг к другу, солдаты-часовые сверху забрасывали их оставшимися плащ-палатками. Пехота – род войск, действующих в пешем строю ( Толковый словарь русского языка под ред. С. И.Ожегова, с.516) Немало сот километров пришлось прошагать моему деду, тогда ещё совсем молодому гвардии сержанту Шалагинову Михаилу по фронтовым дорогам. Кроме вещмешка, скатки за плечами и винтовки ему приходилось нести пулемёт. Станковый пулемёт «максим» весил 68 кг. Он раскладывался на три части: станок, тело пулемёта и щит. К пулемёту полагались коробки с пулемётными лентами. Каждая коробка весила 8 кг ,если патроны бронебойные-10кг. В пулемётном расчёте должно быть 7 человек, но в боевых условиях всегда было меньше, поэтому помогали бойцы из стрелковых подразделений, которым придавались пулемётчики. Было так тяжело, что зачастую солдаты тащили на плечах пулемёт , а слёзы текли у них по лицу. Никто их за это не осуждал, ведь многие из них были вчерашними мальчишками, как, например, мой дед. Зимой было легче: пулемёт катили на санях. За всё время пребывания на фронте дед не помнит ни одного случая, чтобы их подвезли на машине. Каково бы ни было расстояние, солдаты шли пешком. После успешного проведения операции «Кутузов» их перебросили из Брянска под Великие Луки. В целях маскировки идти приходилось по ночам. Солдатам пришлось преодолеть расстояние в 700 километров. После команды «Привал» все падали на землю и мгновенно засыпали. Жизнь солдата на войне сопровождалась постоянными опасностями, в любой момент он мог быть убит или ранен. Во время войны была создана система Лечебно-эвакуационного обеспечения. Мой дед был 4 раза ранен: дважды – легко и 2 раза тяжело. Легкораненые бойцы получали первую помощь от товарищей или санитара. Если лечение было продолжительностью не более 10 дней, раненых направляли в мед-санбат. После лечения в дивизионном медпункте солдаты возвращались в свою часть. Более тяжёлые ранения излечивались в полевых армейских госпиталях (в течение 30 дней). Если лечение требовалось достаточно длительное ( до 2-х месяцев), раненых отправляли во фронтовые госпитали. Так произошло с моим дедушкой после ранения 19 января 1944 года. Его отправили на поезде в Москву, а оттуда – в Каширу, где он лечился более 1,5 месяцев. Бойцы, получившие очень тяжёлые раны, которые требовали длительного лечения, отправлялись в глубокий тыл. После ранения 24 июня 1944года, когда дедушке осколком снаряда оторвало пальцы на правой руке, его направили на излечение в г. Казань. После каждого ранения военнослужащие получали справку о ранении, документ, в котором указывалась степень тяжести полученных травм. Благодаря продуманной системе лечебно-эвакуационного обеспечения в строй действующих войск были возвращены свыше 72% раненых( Энциклопедия «Великая Отечественная война 1941-1945» Москва 1985г. , стр.409) Не всем посчастливилось уцелеть в той страшной войне. Безвозвратные людские потери Вооружённых Сил СССР составили 11 млн.944 тыс.100 человек (Г.Ф.Кривошеев «Великая Отечественная Война, Цифры и факты», М. «Просвещение»,1998. с.98) .Терять боевых товарищей очень тяжело. Немало их пришлось оставить в чужой земле. Погибших хоронили специальные похоронные команды, в большинстве случаев в братских могилах. У каждого солдата была красноармейская книжка и медальон, в котором лежала записка со всеми его данными. Эти записки доставляли в штаб, где составлялись списки погибших и выписывались похоронки. А над захоронениями устанавливались так называемые экраны- доски с фамилиями погибших.
Были у солдат на фронте и минуты отдыха, в основном, когда часть находилась во 2-ом эшелоне на пополнении или переформировании. Иногда приезжали артисты фронтовых бригад. Большой радостью для каждого солдата было письмо из дома. В каждой части был почтальон, который доставлял письма. Солдаты в свободную минуту тоже старались отправить весточку родным. Бумагу для писем выдавал старшина, а когда она заканчивалась, писали на любом пригодном для этого листке. Сворачивали письмо треугольничком, подписывали адрес и отдавали почтальону. Такие фронтовые письма хранятся в нашем музее. На фронт приходили также и посылки с продуктами, вязаными носками и рукавицами. Ежедневно читали газеты. Они были дивизионными, армейскими, фронтовыми и центральными. Сообщения в газетах тоже приносили радость: наши войска наступали, освобождая каждый день всё больше и больше родной земли. В каждой части был политрук, ответственный за политическое просвещение бойцов. В свободное время он много беседовал с солдатами о текущих событиях, об обстановке в мире, о положении на соседних участках фронта. Это было важно, так как многие солдаты были малограмотными. Вот так и протекали солдатские будни, когда не было боёв. А таких дней было немного. Выводы: |
